Из освобожденного Днепродзержинска. Письма тяжелого и радостного 43-го года…

Письма тяжелого и радостного 43-го года... "Здравствуй, ясная красная звездочка, мой бесценно дорогой брат! О, Миша, какая благодарность и слава вам, нашим дорогим братьям, нашим героям, освободившим нас от немецкой саранчи, пожиравшей и уничтожавшей все на своем пути.

Из освобожденного днепродзержинска
Письма тяжелого и радостного 43-го года…
"Здравствуй, ясная красная звездочка, мой бесценно дорогой брат!
О, Миша, какая благодарность и слава вам, нашим дорогим братьям, нашим героям, освободившим нас от немецкой саранчи, пожиравшей и уничтожавшей все на своем пути.

Да, пружина, как ты нам говорил, разжалась, и паразиты бегут, гонимые нашей славной Красной Армией под руководством товарища Сталина. Теперь мы свободно ходим, свободно дышим и свободно песни поем о нашей прекрасной Родине и нашей любимой Красной Армии… Не можем описать все наши чувства на бумаге! Какая радость нас всех осенила, что мы свободны, а ты жив (в оккупированный Днепродзержинск долгих 26 месяцев не шли письма и семья не знала — жив солдат или нет — Н. Ц.). Родненький наш, какое счастье нам снова встретиться на нашей свободной земле, под родным кровом, и поделиться тем, что мы пережили за эти 2 года. Будь же здоров… Целуем тебя крепко, как бойца и брата. Твоя горячо любящая сестра Лиза" (Е. С. Лобко поныне проживает в Днепродзержинске) .

Свое ликование, безграничную радость по случаю освобождения родного Днепродзержинска в одном письме высказал каждый член семьи. Эти строки из письма 15-летней сестры Таисии: "Мишенька, если бы ты только знал, сколько радости принесло твое письмо. За эти два года мы не видели светлого дня, и только 25.10.43 г., когда соколы непобедимой Красной Армии освободили наш город, мы свободно вздохнули. 3.10. 43 г. наш город был насильно выгнан немецкими паразитами. Мы все время находились за городом. Папу мы прятали по погребам, ямам и садам, еле удалось спрятать его… После освобождения нашего города Красными войсками мы пришли домой…"

Следующие строки — отца:
"Здравствуй, сын мой, здравствуй, воин! Орел славных Красных лав, сломивших бронь фашистов, взор стремивших на Урал! Ура всем Красным героям, что остались в живых, а погибшим вечная память.
Дорогой Мишенька! Безграничная радость осветила нас и перекрыла ту черную тучу и те тяжелые переживания, которые мы вынесли на своих плечах… Жду твоего возвращения домой и хочу обнять как сына и воина непобедимой Красной Армии… 18.11.43 года".

Четвертая страница написана матерью:
"Мишенька, ты не можешь представить, сколько радости принесло твое письмо. Мы потеряли всякую надежду, что когда-нибудь и для нас засияет солнышко. Эти два с лишним года для нас была непроглядная тьма. 12.11.43 г. нас посетил Николай — солдат, принес он нам большую печаль, сказав, что тебя нет в живых. Конечно, трудно описать, что с нами было. И вот только два часа тому назад — получение твоего письма. У меня ‘понемногу стала опадать тяжесть, что все время давила нас… Мишенька, мой родной! Как бы хотелось поскорей увидеть и обнять тебя. Но я и за эту весточку безгранично благодарна тебе… Как можно скорее пиши о своем здоровье".

Михаил Сергеевич Лобко, которому адресованы эти письма, ушел на фронт с первых дней войны. В сентябре 1941 года был второй раз ранен, на этот раз тяжело, о чем еще сумел сообщить из госпиталя родителям, а потом долгие два года оккупации Днепродзержинска связей не было.

25 октября 1943 года, услышав радостную весть об освобождении родного города, в тот же день написал письмо родным, ответы на которое уже приведены выше. С искренней радостью выражал свои чувства и сам Михаил по случаю освобождения родного города:

"…Сегодня, услышав известие о том, что героическая Красная Армия освободила г. Днепродзержинск, я пишу вам открытку… Разрешите поздравить вас с освобождением из-под ига временной оккупации. Нет слов передать ту радость, которая охватила меня во врем-я сообщения. После долгой разлуки, я уверен, что мы снова увидимся, а пока я вас мысленно обнимаю и несчетно раз целую…"

Михаил Лобко попал на длительное лечение в Ереванский госпиталь, из которого вышел инвалидом войны II группы. Активный участник художественной самодеятельности Дзержинки (в довоенное время руководил детской и взрослой кап-пелами бандуристов, как, между прочим, и другие члены семьи: отец и сестра Лиза — активные участники рабочего театра ДК завода им. Дзержинского, сестра Таиса — участница школьной самодеятельности), он после выписки из госпиталя воевать уже не мог и был направлен на службу начальником клуба при этом же эвакогоспитале № 1472.

"…У меня к вам единая просьба,— продолжал Михаил,— быстрее отвечайте о себе, как здоровье и как протекает ваша жизнь. Как получу-от вас, сразу же буду добиваться выезда в Днепродзержинск. Здоровье мое уже неплохое, самочувствие замечательное, особенно после такого сообщения…"
И, не дождавшись ответа, И ноября 1943 года он направляет поздравления каждому члену семьи. В каждой открытке — общие поздравления и конкретные пожелания:

"Дорогой отец! Передаю тебе свой пламенный привет и поздравляю с долгожданным радостным днем освобождения из-под кровожадной временной немецкой оккупации. Желаю многих лет жизни, плодотворной и кропотливой работы на благо нашей Великой социалистической Родины. Твой крепко любящий сын Михаил".

"Дорогая мама! Поздравляю Вас с радостным и счастливым днем освобождения… Желаю Вам долголетия и счастливой жизни в нашей советской стране…"

Сестре Лизе: "Первым долгом поздравляю тебя с долгожданным и радостным днем освобождения героической Красной Армией из-под временной оккупации ненавистного врага человечества — немецкого фашизма и желаю долголетия твоей молодой жизни и плодотворного труда…"
"Дорогая бабушка! Поздравляю с радостным днем освобождения из-под оккупации немецких варваров и желаю Вам прожить многие лета…"

Долгим и трудным был путь советского народа к тем радостным дням, когда Красная Армия начала освобождать города и села своей Отчизны. Об этом, о многочисленных потерях свидетельствует письмо замполита Ефима Афонина, адресованное Михаилу Лобко в госпиталь (датировано 17.12.1941 года):
"Дорогой Миша! Случайно обнаружил твое письмо, адресованное дорогому Арнольду Шапиро. Не знаю, дойдет ли к тебе эта открытка, но считаю своим долгом написать ее. Нашего общего любимца, друга, товарища Арнольда нет в живых. Он погиб как герой, за пулеметом 28 сентября под Ишунью. Снаряд вражеского танка прямым попаданием убил его и Васю Орла, нет в живых и комиссара Нечета, Грунина и многих других боевых товарищей. Кровь их, Миша, и твоя кровь не пролилась даром. Мерзавцы отвечают и еще ответят тоннами своей поганной крови. Поправляйся скорее, друг. Напиши мне… как твои раны. Будь здоров".

Ранение сурового 1941-го давало о себе знать и в 1944-м.

Из письма сестры Лизы от 24.01.44 года. "…Сегодня мы получили твою открытку. Пусть и с опозданием, но все же приятно, хотя твое ранение нас очень беспокоит".

Да и в 44-м пришлось немало терять человеческих жизней. "…Получили от Клавдии письмо. Она пишет, что многих уже нет в живых. Легли на полях героями на защиту нашей прекрасной и счастливой Родины. Все письмо усеяно именами погибших товарищей-героев" (из письма сестры Лизы, 21.01.44 года).
Поздравляя сына с Новым, 1944 годом, отец Михаила Лобко Сергей Матвеевич пишет: "…передай привет твоим хозяевам, у которых ты живешь и которые тебя считают за своего третьего сына. Желаю от всей души, чтобы они так же радостно и счастливо встретили в мирной обстановке двух своих родных сыновей. Скажи им еще и еще раз наше большое спасибо за оказанный приют и отцовскую заботу моему единственному сыну…"

Армянская семья приютила Мишу Лобко в тот период, когда в его отчем доме, в его крае так бесчеловечно разбойничали враги:

"25,11.43 г. Здравствуй, мой единый и горячо любимый сын Миша. Сообщаю тебе, что мы живы, но со здоровьем у нас не совсем благополучно. Здоровье у меня плохое и у мамы не лучше, у Лизы еще хуже, и у Таисы с сердцем тоже неблагополучно.

Все это — отражение прошлого — тяжелого и страшного, пережитого с плохим питанием и одеянием… Мама сильно постарела, Лиза тоже приуныла, сильно и постоянно проявляла большую ненависть к немцам, но зато, прочитав твое первое письмо, зажглась и взорвалась, как бомба, переполненная большой радостью. Сегодня я получил хлебную карточку и прикрепился к магазину, но хлеба пока еще не получаем… Я поступил на работу. Фронт от нас недалеко. Кругом идут оже-сточенные бои. 19 числа я ездил в Верхнеднепровск к тете Сане. От Шурика пока ничего не слышно… меньший Ваня, раненый в обе ноги, находится в лазарете в Кисловодске. Сам Яков Романович тоже ранен осколком снаряда в голову. Тетю Мотрю немцы ранили в ногу навылет.

От освободительных боев сильно пострадали Аулы и Сошиновка. 21 ноября, возвращаясь домой, зашел я проведать молодых кобзарей Плахотников. Но увы! Я увидел во дворе свежую могилу. Оказалось, что при отступлении из Аулов фашисты схватили прекрасных ребят, двух братьев Плахотниковых, отвели их в немецкий штаб, помещавшийся возле аульской церкви, и там их расстреляли. Увидев меня в своем дворе, Плахотничка так страшно рыдала, а я тоже не выдержал, стоя на коленях у свежей-могилы…"
"…Кажется, эти два с лишним года прошли в аду вечности… Тамара Демидюк (комсомолка-подпольщица — Н. Ц.) была арестована паразитами, а потом увезена в Германию…" (из письма Лизы от 19.11.43 года). А вот строки из следующего письма: "…Миша, ты спрашиваешь о нашей жизни в годы пребывания в нашем городе коричневой чумы, как ты это называешь. Одно слово "чума" может сказать все. Много перенесли мы за это время тяжести на своих плечах. Однажды папа и мама были избиты, а мне и Таисе они к груди приставляли наган, ворвавшись к нам в дом среди ночи…"

"…что касается одежды, то и разговаривать не приходится…Как только немцы, итальянцы и румыны вступили в город, то выкачали и вывезли в свои страны все вместе с курами, яйцами и маслом…" (письмо отца от 5.01.44 года).

Им даже не верилось, что все это кончилось. "…Сынок, какое счастье, что я вновь после всех переживаний могу написать тебе письмо и от тебя получать дорогие строчки ", — пишет мать Анна Ильинична 23.01.44 года.

Теперь, когда начали поступать письма из освобожденного Днепродзержинска, Михаил писал домой часто и, хотя уже не воевал, но с особым чувством уважения писал о своих бывших боевых товарищах: знал цену понятию "товарищ".

"…Много дружеских теплых писем получал из части от товарищей, особенно от лучшего приятеля Михаила Левады. С ним служил в одной части до своего ранения… Он мне присылал не только письма, но и деньги для восстановления здоровья".

Весной 1944 года Михаил Лобко возвращается в родной Днепродзержинск. Сильно переживал фронтовик, что его сверстники продолжают громить врага, а он уже "под родительским крылышком". Однако нередкие бессонные ночи, особенно в ненастную погоду, нагоняли трезвые мысли: на фронте ты уже отвоевал свое, а теперь найди свое место в новой обстановке.

И он находит свое место в любимом деле — художественной самодеятельности. Четко представляя, как нужна задушевная песня раненым солдатам (в освобожденном Днепродзержинске было несколько госпиталей), как необходимо утолить мелодичным звучанием бандуры горе вдов-фронтовичек и тоскливые мысли девчат, не дождавшихся с поля боя любимых парней, Михаил Сергеевич с присущей ему настойчивостью взялся за дело, начав работать руководителем капеллы бандуристов в театре им. Шевченко.

Теперь из освобожденного Днепродзержинска своим товарищам на фронт писал он, Миша Лобко. У него было много друзей — крепко сдружило их участие в художественной самодеятельности Дзержинки в довоенные годы. И теперь, как боевой наказ, воспринимал он их послания: "Здравствуй, Миша,— пишет с фронта Костя Кальян.— Шлю тебе свой пламенный привет и желаю всего наилучшего на музыкальном поприще. Ты смотри, не подкачай! Город Днепродзержинск должен быть первым и передовым во всех отношениях. Ты, наверно, и сейчас поешь: "Вщдай сало, вщдай св!чки — ось буде як!".
Прошли годы… Свою любовь к музыке заслуженный работник культуры Михаил Сергеевич Лобко пронес через всю жизнь. А то суровое, героическое, непокоренное войной время, оставившее глубокие отпечатки в семье Лобко, бережно хранилось в многочисленных письмах военной поры, письмах, когда-то посланных своим родным, близким, а теперь призванных стать "агитаторами" беззаветной любви к Родине и, если потребуется, готовности встать на ее защиту.

 

 

По материалам книги "Будут жить в веках" (сборник исторических очерков и воспоминаний ветеранов Великой Отечественной войны)

Понравилась статья? Поделиться с друзьями:
Добавить комментарий

;-) :| :x :twisted: :smile: :shock: :sad: :roll: :razz: :oops: :o :mrgreen: :lol: :idea: :grin: :evil: :cry: :cool: :arrow: :???: :?: :!: